Месяц назад я быр рэппер. Рэп - это сила, это музыка черных кварталов и моих гангста-братьев. Я решил стать звездой, но бабушка сказала, что мне слон на ухо наступил и что я тупой дебил и в каво я такой уродился? На что я сказал, что в России слоны не водяца, следовательно наступить на ухо он мне не мог, а если бы и наступил, то помял бы мне голову, а она у меня не мятая - я проверял. Линейкой. Бабушка заплакала и пошла к сибе в комнату помирать. Я ходил по дому и учился гнуть пальцы. Потом я как-то раз вышел на улицу и ко мне подошли Пацаны. Они спросили у меня прикурить, я сказал: Йо бразас. За это они меня отпиздили, мотивировав тем, что я принял их за потных негров. Я пытался бежать, но запнулся об штаны и упал. Меня пинали в жопу. Больно. Ногами. Свет моих очей обильно приправился темными финишами. Негры - не тру. Дополз домой. Пощелкали семечек с бабушкой, решили что рэп - эта кал. Выбросил штаны, футболку и кепку. Кеды оставил - тру.

Решил стать тру гот. К тому обильно насинявлянные синяками глаза как нельзя кстати подходили новому имиджу. Надел кожу. измазал лицо гуталином чертачками. Подвел синяки для готичности. Пошол к бабушке. Зря. Бабушка выла, крестила стены, очертила мелом круг вокруг себя. Со словами: Изыди сотона, - плюнула мне в лицо, обкакалась и уснула в кругу. Кожанные штаны жутко жмут мою поборовшую анорексию попку. Трут яйки. Трут - не тру. Пошол на улицу, подбежали попы, били посохами по растертым яйцам. Ругались на старославянском. Матом. Грозно. пообещали оторвать письку. Отобрали косуху и отправили восвояси. Пришол дамой, помыл лицо. Разбудил бабушку. Щелкали семечки, она рассказывала про Вия. Говорит такой же Жирный как и я. Я не жирный - я упитанный. Готы - не тру. кожанные штаны сами порвались на ляжках - выкинул. Футболачки оставил.

Отобрал у брата одежду, поскольку свою повыкидывал. Надел его черные штаны. Бабушка, сказала, что моя жопа вываливаеца из штанов, а сзади ажно торчат волосы из межбулочного пространтсва сраки. Я сказал - что это называеца не "Жопа вываливаеца", а "набедренные штаны". Надел розовую футболку младшей сестры и кеды. Бабушка заплакала опять и сказала что теперь я не просто вий, а вий-пидорас! Я заплакал тоже - сказал, что "меня никто не понимает" и ушол резать вены в ванну. Порезал поперёк - не течёт. Зато больно. Прижог йодам. Теперь я тру - эмо. Бабушка сказала - что я не тру эмо, а гнусный позёр иба бландин, сказала что зачитала в инете дескать Эмо должны быть с черными волосами. Намазал гуталином. Пошол на площадь тусоваца и плакать со всеми. Там сидели эмо-девочки, они тоже сказали что я позёр и все позёры, а они одни тру, потому что раньше всех стали Эмо. Я сказал, что они меня не понимают и заплакал. приняли за своего и сказали, что эмо могу быть даже я в свои сорок лет. Посидели, почитали стихи. Поплакали что нас никто не понимает, хотели порезать вены, потом увидели что никого вокруг нет и никто не заметит. Решили повременить. Потом я пошол за хлебом. Продавщица посмотрела на меня и у нас произошол следующий диалог:

- Булку белого.

- Ты пидор чтоли?

- Нет. Я не пидор. Я эмо-кид.

- Пидор?

- Нет же говорю, я эмо.

- Пидор говоришь?

- Я не пидор.

- Смотрите - пидор.

Потом она кинула мне в лицо булку хлеба. Больно. Хлеб упал на пол. Звон упавшей булки обратил на себя внимание покупателей магазина, среди которых были пацаны, попы и разнообразный люд. С криком: Смотрите, пидорасы хлебом бросаюца! - люди начали чинно и осторожно, чтобы не заразица пидерастией, пинать меня в телеса. Я лежал и думал: Каков же прекрасен и разнообразен наш мир, в котором любому найдеца место!