Memento mori

Просто верьте
Разве лепестки не опадают 
Точно также.
Кобаяси Исса

      Последний раз японский фильм я смотрела в начале 80-х . Это была "Легенда о Нараяме ". И вот, после стольких лет, моя новая встреча с японским кинематографом -- "Ушедшие".

     О чем фильм?

     Молодой(ну, по японским меркам молодой – тридцать с копейками) виолончелист внезапно оказывается молодым безработным – симфонический оркестр, в котором он служит, распускают в связи с кризисом и полупустыми залами. Музыкант, как и положено тонко чувствующей натуре, на психе бросает музыку и срывается с молодой женой из погрязшей столицы в родную тьмутаракань, где, по крайней мере, за квартиру платить не надо – от умершей матери остался дом. С работой, правда, примерно так же, как и в нашей провинции, но и здесь герою повезло. Второпях прочитав в рекламном объявлении слово « okuribito» – «ушедшие» – как «отправляющиеся», он вместо туристической фирмы неожиданно становится сотрудником погребальной конторы. И его работа теперь – обмыть (в присутствии родственников!) труп и привести его в приличный вид.
Услуга недешевая, деньги платят хорошие, но и отношение окружающих примерно то же, что и у нас к нетрезвым, как правило, людям, расставляющим табуретки на кладбище. Вот и весь сюжет.

А фильм получился очень пронзительный, неспешный, добрый и бескомпромиссно светлый.  Более грустный, чем смешной, он погружает в другой ритм жизни.

Японские пейзажи. Море. Горы. Сакура. Прекрасная виолончельная музыка. Прекрасные лица героев, в которых ты совсем не путаешься и видишь, какие они не похожие друг на друга люди. Балетная точность и благородство церемонии.

Фильм - о смерти, который будит желание не плакать, а улыбаться и жить. Потому что показывает смерть как улыбку. Смерть акварельна, она таится в полутонах. Прохладна, покойна, безгласна.

Фильм - о достойном отношении к смерти. Не уважительном, примиряющем, философском и т. п. – а именно тем достойным, которым издавна Восточная Азия была славна. Узнаю тебя, смерть, принимаю и приветствую, именно так.

Фильм о том, что мы – всего лишь звено в цепочке. Всегда. Даже тогда, когда с негодованием и стыдом отметаем предшественников и искренне убеждены – цепь порвалась и правильно сделала. Пусть мы не желаем иметь ничего общего с предыдущим звеном, пусть мы его стыдимся или ненавидим, все равно – зов крови сильнее.
Мы – плоть от плоти. И это не переиграть, сколько ни старайся.

Фильм очень этнографичен . Японская эстетика завораживает. Местные бани, улицы, магазины – все настоящее. Быту персонажей уделено немалое внимание. Все уточнено, ненарочито, безукоризненно выдержанно в японской традиции. Без излишней рафинированности.

Но наибольший интерес, конечно, вызывают обряды. Все эти подробности омовения, грима, поведения в присутствии родственников умершего. Переодевание – это вообще целый спектакль, похожий на сложный танец. Танцор одновременно очень скован и изящен.
Этот фильм оказал на меня довольно странный эффект. Ничего экстраординарного, кроме профессии главного героя, в нем нет. Темы смерти, взаимоотношений отцов и детей, одиночества и самопознания - не новы. И, тем не менее, он «цепляет», а понимание всех этих нюансов приходит уже потом.

Возможно, многим этот фильм покажется малодинамичным и несколько нудным. Мой взрослый сын не захотел смотреть его до конца.
Но, это - Восток, Япония. Тут нужно всматриваться в детали - детали закатов жизни в стране восходящего солнца.

Ох, пока еще не Великий Пост, два слова напишу про Пелевина. Самый читаемый на сегодняшний день писатель. Прочитала джентльменский набор – «Чапаев и Пустота», «Generation P» и «Т».

С трудом, но прочитала же всё-таки… просмотрела отзывы и критику.

Самое сильное впечатление – жалко буддизм.

Вся эта иллюзорность мира пелевинская, многочисленные реальности, измененные наркотиками и алкоголем состояния сознания – это такое извращение традиции, и обидно, что только ленивый не написал, что Пелевин – буддист.

Будда Гаутама – это совсем о другом… Буддизм – это о пути, об осознании великой истины, это сложно, трудно, ответственно, сосредоточенно и очень… дисциплинированно.

А у Пелевина – какой «срединный путь»? У него просто отрицание всего и вся, забавное такое, в упрощенных стереотипах парадоксальных восточных практик.

Много еще всяких разных впечатлений – но это – очень задело.